Состояние современной культуры оценивается как «постмодернистское». По-стмодернизм, «деконструируя» всё и вся, воюет с любой формой тотальности — со вся-кой теоретической системой, концепцией, религией, культом, предлагающими себя в качестве истины. Но на выровненной постмодернизмом поверхности — «резоме» тут же буйно прорастает новая тотальность — массовая культура, рупором, средством и выразителем которой является телевидение. О.Николаева указывает, что «телевидение стало культурной формой власти, преображающей всё в знаковый мир рекламы и идео-логии: всё, что не оказывается в мире телевидения, оказывается периферийным по от-ношению к главным тенденциям современности» [1, c.119].
Оговоримся сразу, что не подвергаем сомнению известные положительные сто-роны телевещания, о чём еще будет сказано ниже.
Любая культура стремится представить себя в зрительных образах. Действитель-но, большую часть информации человек получает через зрение. Зрительный образ схва-тывается непосредственно и мгновенно. Он обладает большой силой запечатления. Изобразительные искусства являются наиболее яркими в системе художественной культуры любой эпохи. Уже поэтому иконе и телевидению уготовано центральное ме-сто в культурах, которые они представляют: христианская идеациональная и плюрали-стическая чувственная культуры (воспользуемся типологией П.Сорокина).
Икона представляет собой важнейшую составляющую христианского культа. Телевидение также включает в себя присущие культу черты. Это утверждение кажется на первый взгляд небесспорным, так как современная культура, как никакая другая, вы-глядит десакрализированой, мирской, полностью светской. Тем не менее, современные культурологи, богословы отмечают очень узнаваемые неоязыческие черты современной массовой культуры [2, c.336-337; 3, c.49-65].
Наше исследование как раз ставит задачу показать на основе анализа современ-ного телевидения и на основе аналогии культа икон и культов в сфере телевидения под-линность этих утверждений. Действительно, в сфере телереалий мы сталкиваемся с системой культов в чём-то сходной с культом икон, но имеющей противоположный знак. Культы телевидения являются во многом (не во всём) зеркальным отражением культа икон, но с противоположным знаком.
На Руси культ икон, как и в Византии, занял особое место. Под сенью иконы протекала вся жизнь православного человека от рождения до смерти. Иконы подчас были единственным украшением в доме. Они висели в красном углу, на божничке, ук-рашались цветами, вышитыми полотенцами, пеленами, нередко закрывались пеленами между молитвами.
Первые телевизоры, которые появлялись в домах советских людей, безотчётно ставились тоже в угол. Семантика «угла» в сознании русского человека претерпела эво-люцию от красного (красивого) угла для икон, к красному уголку с наглядной револю-ционной агитацией (красный — цвет революции) и далее к месту, где ставилась самая дорогая, по сути, культовая вещь — телевизор. То есть, с появлением телевизора отно-шение к этому маленькому идолу в домах россиян приобрело некоторую атрибутику, напоминающую культ икон: его ставили на место икон в угол, украшали какими-нибудь безделушками, цветами и почти обязательно закрывали салфетками (пеленами).
Любопытно, что понятия «идол» и «икона» происходят от одного и того же гре-ческого слова «еicon», которое переводится как «образ», «еidolon» — маленький образ. Потому уже назвать телевизор маленьким идолом, заменившим «образа» естественно.
Если икона как составная часть культа возвещает монотеизм, и все образы ее указывают на первообраз, — на Бога, то современное телевидение в качестве объектов поклонения предлагает нам звёзд, суперзвёзд, а также различные стихии и сферы — экономика, политика, деньги, здоровье, которые представляются как самодавлеющие силы. Происходит фетешизация этих сфер, каждая из них выступает отдельно, как не-кая стихия, с которой нужно наладить верные отношения, как с языческим богом.
На телевидении мы, прежде всего, сталкиваемся с культом «звёзд», который ха-рактерен для массовой культуры вообще, а на телевидении представлен в преувеличен-ном виде. Он занимает здесь то же самое место, что и культ святых в христианстве и имеет сходные с ним черты.
Святой, изображённый на иконе, — это зримый образ богоподобия: он уничто-жил в себе все пороки, победил грешную человеческую природу, приблизился к Богу настолько, насколько это возможно для человека, он стал причастником Царства Божь-его, и этому миру уже не принадлежит.
Семантика самого слова «звезда» указывает, что тот, кого называют «звездой», тоже не вполне принадлежит обыденному миру, поскольку звёзды всходят на небе. В язычестве звёзды обожествлялись как самостоятельные силы, стихии, влияющие на судьбы мира. На этом основана астрология. Таким образом, тот, кого называют «звез-дой», становится персонажем сакральным, священным, принадлежащим не человече-скому, высшему миру, он — небожитель. В полном соответствии с этим, простые теле-зрители заявляют, что думают о «звёздах» не как об обычных людях.
Во всех представлениях, комментариях «звёзд» наделяют только превосходными и сверхпревосходными качествами: несравненный, обворожительный, прекрасный, лю-бимый всеми, «солнце эстрады», конечно, божественный, т.д.
Культ «звёзд» имеет своим источником и чисто религиозные переживания, свя-занные с языческими представлениями о роке, судьбе, удаче. Если для христианина слепой судьбы не существует, она творится личными усилиями и Божьей милостью, то в язычестве удача обожествлялась. Как указал А.Я.Гуревич, у древних скандинавов удача — это некоторое свойство, подобное благодати, которое присуще одним людям больше, а другим меньше [4, c.217].
Понятно, что на место любой «звезды» может претендовать не одна тысяча лю-дей с такими же исходными данными. Почему же именно этот человек стал «звездой»? Отвечая на этот вопрос, мы вступаем в сферу мистики: такова судьба этого человека, он таинственным, образом в силу расположения звёзд или рока стяжает удачу. Он «счаст-ливчик», «везунчик», на нём сошлись некие высшие силы судьбы, которые принесли удачу, успех, славу. «Звезда» несёт на себе печать этих высших, таинственных сил, на-деляющих благом. И этим, чисто языческим переживанием, объясняется благоговейное отношение к «звёздам» — то, что мы называем культом, поклонением.
Обожествление судьбы, удачи, слепого рока — это составляющая языческого мировоззрения. Христианские святые стяжают славу и становятся объектом культа бла-годаря личным усилиям, и сознательному упованию на милость Бога.
Образы иконы иерархически связаны, как уже говорилось, с первообразом — Богом Эта мистическая связь наделяет силой молитву перед иконой святого. Зримо ие-рархия святых представлена в системе росписи церкви: на самой верхней точке, в купо-ле, изображается глава церкви земной и небесной — Иисус Христос, ниже, по барабану, в верхнем регистре — архангелы, ангелы, в нижнем — апостолы, ближайшие земные ученики Христа. Ещё ниже, по стенам храма изображаются святители, мученики, пре-подобные — те, кто утверждал, защищал, страдал за веру Христа.
«Звёздам» телевидения так же присуща иерархия. На высшей ступени этой ие-рархии находятся создатели и владельца каналов. Это демиурги, почти боги. Они редко появляются на телеэкранах, так как боги трансценденты. Теофания — явление богов в земном мире — не может быть частой, иначе это событие лишится своей сакральности. Для их облика характерны величие и спокойствие. Они подобны Саваофу или Зевсу Олимпийскому.
Ступенькой ниже стоят «лица каналов». Это «звёзды» первой величины: телеве-дущие, дикторы которые имеют каждодневный эфир. К «звёздам» этого ранга можно также причислить певцов, мелькающих без конца на всех каналах, популярных актёров телесериалов, юмористов. Чтобы быть «звездой» такого уровня, нужно, как иконы в доме, всегда находиться перед взором зрителей, почитателей. Куль «звёзд» поддержи-вается массовым производством «икон». Их лица тиражируются на страницах массовых изданий, модных журналов, печатаются плакаты, постеры с их изображением. Постеры являются уже прямыми аналогами, заменителями икон. Они сопоставимы по размерам с иконами и предназначены для того, чтобы поклонники их развешивали в комнате для непрерывного лицезрения.
Ещё ступенькой ниже стоят «звёзды» второй величины». Это «узнаваемые ли-ца»: артисты, учёные, писатели, критики, журналисты, спортсмены, политики, которые кочуют из передачи в передачу, комментируют различные события, участвуют во вся-ческих ток-шоу. Они менее часто появляются на экранах. «Звёзды второй величины» служат источником и резервом для «звёзд» более высокой категории.
Особое место занимают «звёзды прошлого»; о них повествуют только с благого-вением, как о причисленных к лику святых. Их достижения превозносятся, а пороки представляются всегда как результат трагического стечения обстоятельств.
В последние годы появилась новая категория «звёзд»: «звёзды» - однодневки. Это победители различных реалити-шоу и программ, которые идут на телеэкране в те-чение длительного времени. «Звёзды»-однодневки «выныривают» стремительно из без-вестности, чтобы блеснуть на экране и также стремительно закатиться за грань телеви-зионной реальности.
«Звезду» звездой делает слава. Понятие «слава» имеет важное значение, как в языческой, так и в христианской системе ценностей, а в иконописи существуют специ-альные приёмы для изображения славы.
Отношение к земной славе в различных культурах очень сильно зависит от того, как культура представляет себе загробное существование. Если религиозная система не обещает ничего утешительного после смерти, то вожделенной становится земная слава: стремление увековечить себя хотя бы в памяти потомков.
Этим и объясняется чрезвычайное тщеславие древних греков, для которых глав-ным было желание оставить о себе добрую славу в памяти потомков. После смерти, в подземном царстве Аида преимущественно все они влачили жалкое существование в виде теней. О том, как сильно было желание греков быть прославленными, говорит всемирно известная история негодяя Герострата, который сжёг одно из семи чудес све-та — храм Артемиды в Эфесе ради того, чтобы его запомнили в веках. Противопо-ложным является отношение к известности у христиан. Понятие «слава» и «извест-ность» в христианской системе ценностей не совпадают. Под известностью, в полном соответствии со значением этого слова, в христианстве подразумевается знание о чело-веке в мире земном. Этому христианин не придаёт особого значения. Стремление к из-вестности признаётся суетным желанием. Именно поэтому искусство средневекового мира почти полностью анонимно. Мастера средневекового искусства, не стремясь уве-ковечить своё имя в памяти потомков, никогда не подписывали свои произведения; они трудились «во славу Божью».
Понятие «слава» в христианстве является сакральным, так как означает приоб-щение к славе Божьей, к Царству Небесному. Стать причастником славы Божьей — во-жделенная цель для христианина — это знак его спасения. Любой святой — причастник славы Божьей. Можно обладать славой Божьей, быть прославленным на небесах, но ос-таваться неизвестным в земном мире. Можно вознестись на самую вершину земной славы и быть отвергнутым небесами.
В иконописи существуют специальные графические приёмы для изображения славы Божьей. Слава Божья или круг славы представляет собой фон в виде двух, чаще трёх кругов, вписанных один в другой для размещения полуфигуры святого. Круг славы обычно раскрашивают в три тона: наружный светлый, средний темнее, внутренний наиболее тёмный [5, с. 117]. Нимб над головой святого тоже представляет собой, по су-ти, символ Божественной славы, изображаемый средствами живописи.
Между славой и известностью в современном языке никаких различий нет. Сла-ва в современной культуре утрачивает сакральный смысл, но не утрачивается жажда славы. Напротив, в нашем обществе с языческим мироощущением, в котором утрачена вера в вечную жизнь и бессмертие души, слава, понимаемая как известность в мире земном, становится необычайно вожделенной. Теперь уже и не «добрая слава», как у греков, а любая: дурная, скандальная — всё приносит дивиденды.
Слава — непременный атрибут «звезды». Слава делает «звезду» звездой. В наше время, может быть, впервые за всю историю человечества, появились эффективные технологии достижения славы, создания имени — так называемая, раскрутка. Ее важ-нейшим средством становится телевидение. Система раскруток через телевидение, га-зеты и проч., может вознести на вершину славы любую посредственность. Тем боле, что хорошим средством раскрутки признаётся скандал, эпатаж.
Выражение «быть в лучах славы» для иконописи имеет прямой непереносный смысл. Многие свидетельства указывают на то, как в определённые моменты лицо свя-того преображается, от него исходит яркий свет. В евангелие также говорится о фавор-ском свете, который исходил от Христа в момент Преображения. Этот свет имеет не-тварное происхождение. На некоторых иконах лица святых изображены сияющими, ис-точающими свет — отблеск Божественной славы. «Звезда» также появляется перед зри-телями в сиянии света, но света искусственного. Пучки света, идущие от софитов кон-центрируют внимание на кумире, создают ощущение его сияния.
Если «звёзды» не особенно заботятся о своем духовном, нравственном облике, то забота о «телесном» физическом облике становится преувеличенной. И здесь мы то-же вступаем в область очень интересных аналогий с иконописью.
Персонажи иконописи — это люди, победившие в себе грех, уже приуготовлен-ные к вечной жизни. Они победили смерть, а значит, их не касается тление, старение. Христианство верит в телесное воскрешение человека для вечной жизни. В каком обли-ке будет воскрешён человек, какова будет его телесность? На этот вопрос отвечает ико-нопись, изображая прекрасные, одухотворённые лики, которых не коснулись старение, болезни. Святой на иконе представлен во всей полноте своих физических и духовных сил. Персонажи иконописи выглядят молодыми людьми двадцати пяти-тридцати лет. Это некий совершенный возраст для человека (возраст Христа – тридцать три года), ко-гда ушла бездумная, страстная юность и наступили зрелость, опытность, появились не-зависимость, свобода. Старость же находится ещё далеко за горизонтом. Иконопись как бы указывает нам, что именно таким, прекрасным душевно, телесно преображённым будет выглядеть человек в Царстве божьем.
Телеэкран тоже тяготеет к красивым лицам и моложавому виду своих главных персонажей. Молодость становится культовым возрастом, но отнюдь не потому, что в этом облике будет воскрешён человек, согласно христианству. Молодость в современ-ной культуре так притягательна потому, что она ещё очень далека от старости, тления, смерти. Для светской нерелигиозной культуры смерть означает абсолютный конец, за которым ничего нет. Поэтому она отвратительна, страшна. Тогда как для христианства смерть — это «момент истины», возможность перехода к бессмертию. Христианские святые учили, что надо всегда думать о смерти: «како мне умирать будет?» — этим во-просом они должны задаваться каждый день. Старость в христианстве — это возраст мудрости, итогов, жатвы, к ней относятся с особым почтением. У нас на Руси сущест-вовал культ старчества.
«Звёзды» прибегают к пластической хирургии, сложному макияжу, услугам стилистов, чтобы выглядеть молодыми, красивыми, неотразимыми, чуть ли не ликами икон. Компьютерные технологии позволяют и на экране, и в печатных изображениях представлять «звёзд» вечно молодыми и прекрасными.
Икона как духовное и культурное явление — это результат многовекового твор-чества народа. В создании языка иконы участвовали тысячи безымянных талантливых художников. В течение веков отбиралось и закреплялось традицией лучшее, что созда-валось мастерами. Это был, можно сказать, подлинно демократический путь складыва-ния иконописного языка. Облик телевидения формируют владельцы и главы каналов, которые руководствуются в первую очередь коммерческими интересами и рейтингами. При этом рейтинги не могут учитывать мнения тех, кто не смотрит телевизор в силу, может быть, идейных соображений. Поэтому люди, наиболее критически настроенные по отношению к телевидению, не могут влиять на него.
Рейтинги не меняют сложившейся на телевидении иерархии жанров. Об этой ие-рархии свидетельствуют показывающиеся в «prime time» передачи. Первое место среди всех жанров занимают, телесериалы, песни, точнее, хиты или концерты, составленные из хитов, ток-шоу и игры на деньги.
«Царицей», а вернее «царём» всех искусств стал хит. Песня-хит отвечает трём главным требованиям современного массового искусства: 1) удовольствие, 2) никакого напряжения, ничего сложного, 3) не слишком долго. Нынешняя песня не ставит цели добиться эмоционального воздействия на слушателя. Из огромного потока песенной продукции подлинно искренних, исповедальных, мастерски сделанных песен наберётся весьма скромный процент. Песня несёт не эмоциональный посыл, а информацию о модной одежде, причёске, макияже, о музыкальной моде, о тех, кто держится на музы-кальном Олимпе (опять образ языческой мифологии). Песню не творят, а моделируют, подбирая, синтезируя так называемые «хуки» — запоминающиеся ритмические рисун-ки, с помощью которых песня вбивается в головы слушателей. Песня рассчитана не на слушание, а на смотрение — яркие костюмы, активная жестикуляция, танцы, — пре-вращаясь в мини-шоу.
Молитва во время литургии и перед иконами во время келейного моления тоже поётся. Но поётся почти без всякого движения, почти в застывшем состоянии. Допус-каются только поклоны и крестное знамение. Даже модуляция голосом в классическом исполнении молитвы не приветствуется — никакой страстности, никаких красивостей, только обращенность и сосредоточенность на содержании молитвы. Идущие многие месяцы, а то и годы телесериалы создают параллельную жизнь для зрителя, которая со временем уже воспринимается как часть собственной. Но только эта жизнь более яркая и концентрированная и выстроена по желаемым для телезрителей канонам и потому столь завлекательная.
Популярность телеигр на деньги воплощает как раз языческую жажду удачи, ве-ру в рок, везение. А ток-шоу самим названием определяет скудость и скромность своих познавательных и умственных притязаний.
Икона встраивается в систему христианского культа. Главное её назначение — молитвенное. Молитва есть обращение к высшему началу, которое является источни-ком и подателем всех благ, молитва — установление связи с Богом.
Примерно по тому же принципу строится главная молитва телевидения — рек-лама.
Подобно молитвенному правилу, по которому молитва перед иконами должна твориться неукоснительно в определенныё часы, реклама появляется на телевидении, правда, с ещё большей частотой и неукоснительностью. Святые отцы учили, что молит-ва должна быть непрерывной. К этому же стремится и реклама. В перерывах между рекламными паузами, реклама на экране идёт бегущей строкой
Любая реклама на телевидении, как молитва, апеллирует к высшему благу. Купи продукт и ты будешь причастником счастья, любви, здоровья, красоты наслаждения — то есть приобщишься к самым вожделенным благами чувственной культуры. Если про-дукт можно съесть или выпить, — то у его обладателя будет здоровье, радость, он пе-реживет райское наслаждение, если его можно надеть или намазать на лицо, то покупа-тель получит комфорт и красоту. Если же продукт ни съесть, ни надеть нельзя, то тогда это некий суперпрестижный продукт, обладание которым вознесёт его обладателя вверх по лестнице успеха. Реклама это заклинание, псевдомолитва, обращённая производите-лем к потребителю: купите во имя высших благ нашей цивилизации.
Реклама всегда сопровождается показом лиц, которые специально отбираются в ходе кастингов. Эти лица должны быть миловидны, симпатичны. Их цель – наладить эмоциональный контакт со зрителями, понравиться ему и обеспечить успех рекламы.
Приёмы изображения святых на моленных иконах преследуют ту же цель: вступить в эмоциональный контакт с молящимися. Персонажи иконы изображаются в фас и очень редко в профиль [6, c.146], лик взят крупно, приближен к зрителю, взгляд устремлён на зрителя. Цвет одежды святого, как правило, тёплый, благодаря чему вся фигура выступает вперёд и оказывается как бы в одном пространстве с молящимися. Но эти приёмы направ-лены отнюдь не на достижение коммерческого успеха, а на то, чтобы удержать молитвен-ное состояние предстоящего перед иконой.
В систему аналогий и противопоставлений иконы и телевизора хорошо вписыва-ется вопрос об их формате. Формат иконы всегда вертикален, как бы устремлён ввысь, к небесам. В высоких русских иконостасах высота иконы достигала двух метров. Фор-мат телевизора тяготеет к горизонтали. В новейших моделях домашних кинотеатров экран очень сильно вытянут по горизонтали, демонстрируя сугубо хтоническую приро-ду телевидения.
Телевизор — одна из вершин на пути технического прогресса; икона — вершина духовной эволюции. Телевизор — результат промышленной сборки, икона может быть изготовлена только вручную и сопровождается, как правило, духовной подготовкой: постом, молитвой. И перед иконой, и перед телевизором «предстоят», только перед иконой, действительно, предстоят в сосредоточенном молитвенном состоянии, а перед телевизором преимущественно возлежат в расслабленном виде.
Вектор образного строя иконы имеет абсолютно чёткую направленность: он ука-зывает на высшее благо — Творца. Восхождение к Творцу — это путь, которым идут святые подвижники.
Для телевидения священным является принцип плюрализма: никаких абсолют-ных истин, верных идеологий и особых предпочтений. Нет ни верха, ни низа, ни греха, ни святости. Поэтому вслед за передачей «Путь к храму» телезрители могу наслаждать-ся эротическим сериалом или какой-нибудь историей о доблестных бандитах («Брига-да»). Идейный вектор телевидения находится в постоянном вращении, указывая по не-скольку раз на день то вверх на систему идеациональных ценностей, то вниз, на систе-му чувственных ценностей.
Ныне телевидение приобретает почти божественные атрибуты: всеведение и вездесущесть. На телеэкранах появляются репортажи с любой точки мира, зрители ста-новятся непосредственными наблюдателями катастроф, войн, зрелищ, не выходя из квартиры. Сетью вещания охвачена вся планета. Человек, смотрящий телевизор как бы приобщается к этому могуществу, чувствует себя в центре событий, восполняя этим неполноту, и скудость собственного существования. За зрителя рассуждают, умничают, спорят, поют, танцуют, страдают. Он становится участником всего, что происходит важного в телереальности. Несомненно, это приятное состояние. Возникает психологи-ческая зависимость от телевидения, человек не может обходиться без шквала информа-ции, дающей иллюзию наполненности, причастности к мировым событиям.
Если икона сосредотачивает человека на, проблемах нравственной жизни, спасе-ния, то телевидение, при возникновении зависимости, замещает подлинную духовную индивидуальную жизнь человека жизнью иллюзорной, виртуальной.
Икона наставляет, но молча и ненасильственно самим возвышенным строем сво-их образов. Телевидение, к сожалению, тоже является наставником, но наставляет аг-рессивно, у него более высокая степень внушаемости. Телевидение моделирует поведе-ние. Особенно сильное воздействие телевидение оказывает на детскую психику. Обра-зы детской психики не могут конкурировать с яркими с прогнозированными эффекта-ми, подчас эпатирующими образами телевидения. Они подавляют спонтанную и очень важную работу детской фантазии, вламываясь в её автономный мир.
Телевидение начинает управлять работой сознания. Заметим, что чаще всего предметом оживлённого обыденного общения являются программы телепередач, пер-сонажи телереальности. Они становятся новой универсальной тотальностью.
История России истёкшего столетия представляет собой уникальное поле иссле-дования для культурологов. За этот период здесь сменилось три культурных парадигмы, или, может быть, сказать точнее, три системы ценностей: 1) дореволюционная, тяго-теющая к христианству; 2) тоталитарная, коммунистическая; 3) либеральная. Исследо-вателями уже замечено, что советская тоталитарная культура переняла многие черты традиционного для России православного культа, наполнив его языческим содержани-ем: культ вождей и их мощей, ритуальные шествия на праздники 7-е ноября, 1-е мая, напоминающие крестные ходы и т.д.
Как нам представляется, и как нам хотелось показать на примере аналогий и противопоставлений иконы и телевидения, в современной массовой культуре, наиболее ярко представленной телевидением, утверждается система культов языческого толка. Объектом поклонения становятся люди, со своими недостатками и пороками, стихии: судьба, богатство, деньги. Когда объектом поклонения становится человек, это может привести культуру к очень опасным состояниям. Человек не является совершенством и пороки обожествлённого человека могут привести общество к катастрофе, что мы уже не раз наблюдали в российской, немецкой, китайской и других историях.
|
Проза 
